Впору просить, как о милости, о новом смешении языков.
Речи льются и льются, и выходят, как реки, из берегов,
И покрыли уже все, включая отличия доброго от злого.
Все измерено, взвешено и упаковано в речи, как в целлофан,
Ни рассмотреть толком, ни пощупать, ни понюхать, зато шуршит.
Зачем тогда вообще что-то говорить, кроме fuck you и oh shit?
Объяли меня речи до души моей, ну, так, на то и Левиафан.