Апология сумасшедшего
Мне надоело фильтровать базар.
Хочу, чтоб как услышал, так и пишешь,
Как нашептали ангелы на крыше,
Тем более - не нужен гонорар.
Я не живу с подачек Аполлона,
Мне ни к чему народная тропа,
Которая на сцену шлет раба,
Не привлекался, не был, без уклона,
Не завлекаю музыкою крыс.
Совсем плохая связь между мирами,
Когда гроза над Мглистыми Горами,
А кабель Уроборос перегрыз.
Слова невнятны, не раскрыта тема,
Но в жизнь войдет посредством неумех,
Как в наши дни вошел ничейный грех,
Сработанный еще в саду Эдема.
Запоздалое
И вобла из леща, и пиво из пакета,
И рыбой обо все, и руки об штаны,
На бреге Шарташа, где нормы этикета
Поэты презирать заведомо вольны.
И жизнь так утечет журчащею струею,
Как вечная река в великий океан.
Где стол был яств и рыб, там кости с чешуею...
Об этом не слагал рассказов Оссиан.
Малая апрельская баллада
И поднимет весна марсианскую лапу...
(М. Анчаров)
В апреле деться некуда от пыли
И черно-белый, пятнышками, снег.
Но все равно, совсем неплохо жили,
Неприхотлив поскольку человек.
В апреле завиральные идеи
Рождал духовно-гормональный стресс,
И, если я опять помолодею
(Что вряд ли), к ним вернется интерес.
А если нет - останутся картинки
Про город без разбегов и морей,
Привычный, словно старые ботинки,
Серьезный, словно морды у зверей.
Приходи, сказка
Нет, не ангелы с крыльями это, а аисты-птицы,
По серьезному делу летают, разносят детей,
Чтоб, когда подрастут, было Бабе Яге подкормиться
Через службу доставки, посредством гусей-лебедей.
Вот и ветер поднялся, который нахлопали крылья,
Вот и кот на цепи начал сказку про рыжих собак,
Вот корову сожрали, а косточки в землю зарыли,
Вырос гриб мухомор, значит, где-то в программе был баг.
За наше счастливое детство
Война все длилась посреди двора,
И по небу метался профиль длинный,
А мы лепили, забавлялись глиной,
Машины, танки, про пиф-паф игра.
Всего-то двадцать лет с конца войны,
А новая начнется, может, завтра,
И, значит, вымрем мы, как динозавры,
В бомбоубежища заключены.
К себе и ближним примеряя зло,
Играли, да, в гестапо, да, в подвале.
Но, если что, то помогло б едва ли.
Не пригодилось, в общем. Повезло.
***
Мы пишем за других, кому нельзя:
Ни голоса, ни рук, ни нервной дрожи.
Живой, он тем, что жив, уже хороший,
А мертвые, во времени скользя,
Как рыбы, как медузы, змей морской,
Нас наполняют странною тоской.
Походная сюрреалистическая
Мы уходим на рассвете,
От свиданий будут дети,
Пыль укроет нас от ангелов с небес.
Мертвецы идут за нами,
Держат курс на наше знамя,
И другие мертвецы наперерез.
Для живых земля просторна,
Можно покер, можно порно,
Водку пьем и не жалеем ни о чем.
Ветер в спину, буря в харю,
Передайте государю:
Англичане чистят ружья кирпичом.
Мы идем, собака лает,
Впереди жираф пылает,
А как только облетит гранат пчела,
Позабудем то, что жили,
Растворимся в серой пыли,
Недоделав свои важные дела.
В ожидании ледника
Снег в комнате, сугробы намело,
Среди пружин прогнившего матраса.
Простое климатическое зло,
Как будни капитана Гаттераса.
Мы не уйдем на север, господа,
Не верьте измышлениям шакала,
Поскольку север сам придет сюда,
И выяснится - нас тут не стояло.
Покроет снег весь этот стыдный хлам,
Метель очистит Божий мир, как пламя.
Сюда мы приходили по делам,
Но, кажется, не справились с делами.
Записки любознательного путешественника
Руины - значит, жгли, но не дотла,
Бесчинствовали, но и меру знали.
Тоска в аптеке, улице, канале...
Трагедия, но только до угла.
Глядишь с печалью, но печаль светла -
Поцокать языком в Живом Журнале.
Когда всерьез кому-то напинали,
Развалин нет, лишь пепел и зола,
А их развеет ветер, дождик смоет,
Покроет снегом долгою зимою,
Изобразит природа статус кво,
Так что не будет и дыры в пейзаже,
А также тех, кто выжил и расскажет.
Из ничего и выйдет ничего.
Почвы
Мы умирать зачем-то так спешим,
Нет времени дождаться перегноя.
Зарыли в камни. Камни есть земное.
Во что положат, в том и полежим.
Удобствами уже не дорожим.
Песок ли, глина, в океан каноэ...
Или простое кладбище лесное,
Привычно, как усиленный режим.
Частицею пришли, ушли волною.
И всё пугают ртутью ледяною,
А то, наоборот, грозят огнем.
Земля ли пухом, камни ли периной,
Кому-то рот вообще забили глиной.
Махнем не глядя? А чего - махнем.
При обратном движении звезд
Двенадцать месяцев в году
Не говорите про беду,
Забыла чтоб про нас.
Вернется май, потом апрель,
И позовут надеть шинель,
А к ней противогаз.
Родился сын, обжился дом,
А остальное все потом,
Когда не будет свет.
Народам - мир, бычкам - томат.
Уже воскресла Тиамат
И прет как на буфет.
Пасхальное
Но то скажу вам, братия, что плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия, и тление не наследует нетления (1 Кор.15:50)
Мы все изменимся, но не умрем,
И нас обнимет небо янтарем,
Густеющей смолой дерев Эдема,
Все, что хранить пристало, сохраня
В сетях уже не страшного огня -
А как его боялись в темноте мы.
Но из того, что входит в естество,
Не сможет сохраниться ничего.
Сонет Гоголю Николаю Васильевичу
Душа моя Тряпичкин ну дела
Спасибо хоть пока не Держиморда
Тряпичкин лучше он не реет гордо
Там душ немного в основном тела
В костюмах элегантней чем у лорда
Потом их всех разденут догола
И член поставят во главу угла
А нос лишат почета и комфорта
Алжирский дей и птица марабу
Летала в космос панночка в гробу
А Бога как Гагарин не видала
Свиное рыло посреди окна
И на портрете там вообще хана
Но в раме много ценного металла
Метемпсихоз
- Что есть человек? - тихо стонал он. - Что есть человек?
Ф. Дюрренматт
Так говоря, на новый круг взошли мы,
Потом еще - они неисчислимы,
Всегда добавить можно плюсадин.
Мы к кольчецам спускались, к усоногим,
Побыли в пауках, подобно многим,
Высасывая пищу сквозь хитин.
Пройдя по типам, классам и отрядам,
Ломали кости и плевались ядом,
Когда светильник разума угас.
Ну, и чего хотеть с такой основой?
На время человеком стать, по новой,
И спрашивать с тоскою: Вас ист дас?
Культура
А мы, мудрецы и поэты,
Хранители тайны и веры...
(В. Брюсов)
Флейта, скрипка, кларнет и гобой,
Позолота роскошных обоев.
Все равно ведь придут за тобой.
Неизбежно придут за тобою.
Уравнений изысканный ряд,
Красота кружевных интегралов.
Говорят, будут брать всех подряд,
Да еще огребешь по ебалу.
Звезды в небе, законы в душе,
Полушарья покрыты корою.
Хоть сто раз перечти Бомарше,
Непременно придут и уроют.
***
Четвертый час утра. Почти светло,
И город пуст и призрачен, как Троя
Перед концом войны, когда герои
В коня набились, замышляя зло.
Сиренью пахнет, или, скажем, липой,
Течет сквозь город тихая вода...
Беспечны до безумья города,
Хотя поосторожней быть могли бы.
И в этот час, когда светло почти,
Когда, кто духом крепок, спит в постели,
Откупори, чтоб глазки заблестели,
И перечти... ну, Кафку перечти.
Римская элегия
Поднимаются Вия веки,
Проседают под ним века.
Обессмысленны человеки,
Обезвожены облака.
Кажут статуи причиндалы,
Сыплет крошкою Колизей.
Приезжали сюда вандалы,
Без билетов сходить в музей.
Проходили слоны и годы,
Так здесь в Риме заведено.
Приезжали сюда вестготы,
Чтобы сняли про них кино.
Воспитала детей волчица,
Дал путевку им в жизнь партком.
Что случилось и что случится,
Началось с удара клинком.
***
Почему они плачут все время, кто их так сильно обидел,
Тоненький голосок, никогда не удается разобрать слова.
А ты, кстати, видел, кто это? Я вот ни разу не видел.
Говорят, чтоб понять и увидеть, нужно помереть сперва.
И ноют, и ноют, вот уже в сердце клок слежавшейся пыли,
А в горле затхлый воздух без толку колышется туда-сюда.
Иногда что-то, вроде, понимаешь: приехали, мол, приплыли,
Больше уже ничего не покажут, до самого страшного суда.
Да и потом, чтобы в рай или в ад, это за особые заслуги,
Ну так, мы подождем, кто тут последний в шестой кабинет?
Тихонько поскулим, может, нас услышат в предыдущем круге,
Но слов не разберут, да и слов в скулеже никаких уже нет.
Попытка мыслить конструктивно
Я с треском проиграл свою войну,
Не отстоял ни город, ни страну.
Какое там "у времени в плену".
Тут пленных не берут, а убивают.
И вот несешь на кладбище цветы,
И даже ты - совсем уже не ты,
А морок, порожденье пустоты,
Как пузыри, что на земле бывают.
Что делать нам с убитостью равнин?
Наверно, поднимать серотонин.
Конец истории
Нам с тобой, лесная птица,
Расслабляться не годится.
Этот мир бывает крут:
Зазеваешься - сожрут.
Чтоб не очень мы пищали,
Нам давно пообещали
Мир, покой и благодать.
Нужно просто подождать.
Только мы, наверно, птаха,
Раньше станем кучкой праха.
Попрочнее бренных тел
Я б чего-нибудь хотел.
Без мороза чтоб, без зноя
Жить нам вечною весною,
Чтоб простили по весне
Всех мочащихся к стене.
Чтоб мечи перековали,
Совы пташек не клевали,
Волк ягненка чтоб ни-ни,
Чтоб ни танков, ни брони.
Только в это верю мало:
Нет меча, одно орало,
Все с серпом, но без копья...
Сомневаюсь, птичка, я.
Если ж, против ожиданья,
Верно древнее преданье
И дождемся этих дней,
То... серпом еще больней.
Это, кажется, рондо. А, может, центон. Ну, в общем, красиво
Спокойно, Маша, это я, Котовский.
Вы, может, помните - мы встретились в Свердловске,
Куда я с царской каторги бежал.
Мы странно встретились, и разойдемся странно.
За что на каторгу? Я в подлого тирана
Вонзил цареубийственный кинжал.
Когда нас в бой пошлет страна родная,
На Дерибасовской откроется пивная,
И середняк свиньей пойдет в колхоз.
Там будут девочки - Маруся, Роза, Рая,
И в эту ночь решать не будут самураи,
Решать все будет Вася-шмаровоз.
Нас будет утро красить нежным цветом.
Сыграй нам, Клара, марш украденным кларнетом.
Пусть злобный фельдшер вырвет провода.
Да, голова Бриан. А чем не голова я?
Держась за жопу, как за ручку от трамвая,
Мы победим! Спокойно, Маша, да.
Вопль души поэта, спросившего, какое, милые, у нас тысячелетье на дворе, и получившего ответ
Только говорят улетев на Луну
Вождь был могучего интеллекта
Чтоб не видеть больше ни одну
Некто в сером никто или некто
Вот чтобы видеть всех их не
Согласишься пожить на Луне
Воздуха нет но зато есть вода
А кислород можно добыть из пыли
И не делить его с лишенными стыда
А также совести в общем приплыли
Там грустный Заяц толчет кору
Эликсир бессмертия не на продажу
И никогда не читает газету ру
И анекдот ру не читает даже
Вариации на темы Пушкина с присовокуплением тем Бродского
- Когда же, Моцарт, мне не до тебя?
А сам из перстня сыплет яд в посуду.
Пером гусиным в Болдино скрипя,
Вот так вот Пушкин заклеймил паскуду.
Сальери вышел жалкая душа.
Сидел, корпел, писал... до геморроя,
Из года в год. А толку - ни шиша.
И это - наказание второе,
Как смерть вторая. Ну, разъял, как труп.
Прекрасно препарирована Муза.
Тончайший скальпель, а не ледоруб.
Претензий никаких по части вкуса,
Но не хватает духа и огня.
Египетские ночи. Клеопатра.
Пойдут за дудкой крысы, семеня...
В пирожных привкус бромистого натра.
А из того, что сходу сочинил
Гуляка праздный с дудкой и стаканом,
Заимствует идеи Гавриил
В последний свой концерт для труб с органом.
Вчерашний раб, никто, ничей не зять -
Судьбы избранник, баловень Фортуны,
Возьмет все то, чего захочет взять,
Пока мы все глядим в Маоцзедуны,
Как просветленный смотрит в пустоту.
А дух опять, где хочет, там и дышит.
И новый Дант склоняется к листу,
Но только хрен у нас он что напишет.
Лес около свалки
Как гнилые ошметки
Сухопутных медуз,
На деревьях развешан
Шевелящийся груз
И качается тихо,
Как электрик Петров.
Вот такая тут роза.
Вот таких вот ветров.
Стихия воды
Это время прошлось
По спине осьминоговой тушей
Только клюв ядовит
А присоски как банки милы
Засиделся внутри
Лягушонок и рвется наружу
Где вода и камыш
Где постели столы и стволы
Это время болот
А морей и озер конфискаций
Лягушачий Кощей
Засидевшийся стегоцефал
Приедается все
Лишь ему не дано примелькаться
И не будет дано
Пока Шива нам не станцевал
Мы из мира уйдем
Как стирают с доски матерщину
Мокрой тряпкой потоп
Грязь гнилая лягушечий ил
Отменили огонь
Нам трагедий играть не по чину
А пришел водяной
И как хохму пиздец отмочил
От Морфея с любовью
Мне снится многое я снова помню сны
Рентген реальности и все на распродажу
Все эти косточки которые видны
И костный мозг хотя его не видно даже
Все так устроено когда голым голо
Освещено несуществующим светилом
И тут кончается судьба и ремесло
И начинаются свистки судью на мыло
Оно страшнее без прикрытья во сто крат
Оно нам явится весомо зримо грубо
Как вусмерть спившийся кричал один пират
Труп не кусается а спящий хуже трупа