***
В том месте, где плетется ткань времен,
Где тени чуть колышутся во мраке,
Я побывал, собой обременен,
Помаркой на мелованной бумаге,
В ручье прозрачном камешком простым,
Что обрастает неуклюже тиной.
Но видел я над безднами мосты,
Прочерченные тонкой паутиной.
Но видел я, как пропадает нить,
И как внезапно снова возникает,
И как себя нетрудно сохранить,
И это мука лютая какая,
Хранить себя, как камень, как предмет,
Там, где мосты, воздушные громады,
И мира нет. И виноватых нет.
И смерти нет. И, главное, не надо.
Про плюшевого медведя
Не помню, сколько лет мне было.
Болел, и в садик не пошел.
Наверно, горло обложило.
Сначала было хорошо.
Лежишь себе, читаешь книжку
И размышляешь головой.
Вдруг понял - плюшевый мой мишка
На самом деле неживой.
Не все живые, с кем играем.
Кот Мурзик жив, а мишка нет,
И он за очень страшным краем -
Не медвежонок, а предмет.
И если кто за краем этим,
Он никогда не оживет,
Что ни случилось бы на свете,
Пусть даже много лет пройдет.
Мы плакали с медведем вместе,
Дуэтом твари и творца.
Я до сих пор, сказать по чести,
В себя пришел не до конца.
По мотивам "Сильмариллиона"
Tales and rumours arose along the shores of the sea concerning mariners and men forlorn upon the water who, by some fate or grace or favour of the Valar, had entered in upon the Straight Way and seen the face of the world sink below them, and so had come to the lamplit quays of Avallónë, or verily to the last beaches on the margin of Aman, and there had looked upon the White Mountain, dreadful and beautiful, before they died (J.R.R.Tolkien)
Мудрецам вопреки, врут сказители и рифмоплеты,
Что есть выход отсюда, с поверхности круглой Земли.
Улетают порой по Прямому Пути самолеты,
Уплывают порой по Прямому Пути корабли.
То ли милость богов, то ли квантовой метрики пена,
То ли злая судьба, то ли праведной жизни итог,
Но уходит в ничто, превращается в дым Ойкумена,
Вырастает из хаоса пятен небесный чертог.
И сквозь тусклую плоть, плоть хрусталика и роговицы,
Льется Истинный Свет, выжигая сетчатку дотла.
Этот мир не для глаз. Не глазами смотрели провидцы.
Да и музыка сфер - не для слуха. Такие дела.
Предательство
Они понимали друг друга -
Близнец, отраженье, двойник,
Но холод девятого круга
Внезапно в их души проник.
Над гладью Коцита мерцанье
Фонариков, как над катком.
Ах, мертвая хватка пацанья,
Ах, Феникс, покрытый ледком.
Созвездия Льва и Волчицы,
Которых не видно с Земли.
Ах, как все могло получиться.
Ах, как вы себя подвели.
Наискосок от гиганта мысли
На солнце пятна, в облаках пробелы,
А в организме кашель и склероз.
И этот гусь: "Я дам вам парабеллум",
Или плати полштуки. Вот вопрос!
Что духом благороднее - смириться
И дальше жить прилежнее пчелы
Иль парабеллум взять и застрелиться?
Достали, суки, нахуй, бля, козлы.
***
Нет, не слепящий мрак высокой боли,
Не витязь на распутье в чистом поле,
Не бой с драконом, не осада Трои,
А просто буря мглою небо кроет.
Бетховен сквозь гуденье пылесоса,
Воспоминанья в бляшечках склероза,
Страна Чудес сквозь мутное стекло.
Пора, мой друг, пора. Не повезло.
Час Тигра
В душе темно, и холодно снаружи.
Мир, аки Кот Чеширский, чудесат,
Парадоксален, как Вишневый сад,
В котором околачивают груши,
Пока колотится. А после души,
Как рыбы, возвращаются назад,
И тигр на это смотрит, полосат
(Спросите у кеты или горбуши).
Какие-то там клетки, теломеры
И прочие ученые химеры,
А по ответу - старая с косой
Приходит и берет свое натурой.
Жизнь притворяется тигриной шкурой,
Заканчиваясь черной полосой.
***
Нет, ничего героического, совсем ничего такого.
Даже в понимании, что все это кончится, стопудово.
Привыкаешь, и просто не думаешь о дудке Крысолова.
Тем более, говорят, музыка будет стоить того.
Останутся только глухие, ну и еще, может, те,
Кто не отличают музыку от бурчания в животе.
Надо тренироваться в этом смысле, но в суете
Не делаешь для собственного спасения ничего.
Ночные размышления о ловле черной кошки в темной комнате
Ночная тварь, сосущая часы,
Все время обслюнявлено, не спится,
А за окном ночные злые птицы
Дерутся из-за взлетной полосы.
Поверь мне, милый, то был соловей.
Такой обычай здесь, все в инфразвуке.
Тварь ближе подползет, оближет руки,
Ее прислал нам дедушка Морфей.
Смотри - открылась бездна, звезд полна,
Вон, видишь - дырки черного на черном.
Сейчас начнется, запасись попкорном,
Кино "Кина не будет". Нет кина.
***
Сутулый ангел, дух картавый,
Раскрыл, как зонтик, два крыла.
Вода, как кровь, с небес текла.
(Дождь, по-простому, над Варшавой).
Когда - неважно, важно, где ты.
Колонна, замок, крест, король.
Шопен, соната, си-бемоль.
Восстание, Варшава, гетто.
Справедливость
Жила-была гражданская война
И песня про большую крокодилу.
Кого поела, прочих развратила,
Потом устала. Дальше - тишина.
Куда девать спрессованное зло?
За оком - око, и дитя без глазу.
Оно не виноватое ни разу,
С эпохой только вот не повезло.
Порок наказан, и засчитан слив.
Они ведь вон чего, а мы чем хуже?
Кишки, как правда, вылезут наружу.
Бог милосерден, дьявол справедлив.
Клинком в живого человека? Зря.
В гемоглобине нам к лицу железо.
А, впрочем, ножик - двигатель прогресса,
Последствий неприятных несмотря.
Поднявший меч, почтивший дух металла,
Испивший из сомнительной реки,
Привыкнет только, что внутри кишки,
А их уже на что-то намотало.
Песня акына
Летят перелетные птицы,
Чтоб небо синело не зря.
На мокрое дело мокрицы
Ползут, вообще говоря.
Комарик с напевом сопранным
Напьется сейчас из горла.
Застыли в раздумье бараны.
Застыла в цветочке пчела.
Сверкает на небе Венера.
Ковбоя облаял койот.
Летит над Парижем фанера
И грустные песни поет.
Памятник
Он парень хороший, но думает, все понарошку.
Все пишет и пишет, а жизнь, та сама по себе.
Ну, прямо архангел собрался сыграть на трубе,
Такой величавый. Но даже и выманить кошку
Слабо из-под шкафа, тем более - дверь отворить,
Одеть в плоть и душу из этого шкафа скелеты,
Заклятье сварганить сильней, чем из приторной Леты
Вода, а про воду из Стикса чего говорить.
Тогда все зачем, остаются сплошные понты,
Столп нерукотворный, тропинка к нему, все такое.
И сам он умрет, как всегда, соблазнившись покоем,
Хлебнув бычьей крови, вина, молока, пустоты.
Из новостей
По сообщениям из Вифлеема, группа младенцев
Пыталась организовать в городе беспорядки.
Спокойствие восстановлено. Виновные понесли
Заслуженное наказание. Так называемые волхвы,
Распускающие злонамеренные слухи о рождении
Так называемого Царя Иудейского, объявлены
В международный розыск. На сайте Его Величества
Выложены новые материалы о молодежной политике.
Опрошенные нами эксперты единодушны в оценках:
Имя Его Величества Ирода останется в веках.
Кстати о птичках
Пора уже чертям пинать балду,
Поскольку все и так идет как надо.
Чего мы все не видели в аду,
Когда оно давно с доставкой на дом?
А ангелы сидят, как какаду
На эвкалиптах, не жалея зада,
Устроившись на кончике иглы,
И крылья опустили: люди злы.
***
Я начинаю мерзнуть при нуле.
Утратил хватку, баловень Гольфстрима.
Устроился в приветливом тепле,
Сработанном еще рабами Рима.
Зима придет опять, как тать в нощи,
Как в нежном детстве, с ветром минус тридцать.
Все прежнее - пищи тут, не пищи -
Согласно Заратустре, повторится.
Зовусь Никто я, и живу Нигде.
Покинули Итаку не вчера мы.
Но мы вернемся, как зима в Урде,
В том гиблом месте из рассказов мамы.
***
Бывают и такие города -
Куда подует ветер, там беда.
Пристрастье наше к выдохам и вдохам
Закончиться там может очень плохо.
Бывают и такие времена -
Родился, не подумав, и хана.
Настолько людям все вокруг чужое,
Что шанса нет обзавестись душою.
И наблюдают ангелы, скорбя,
Единство места, времени, тебя,
Пока ты околачиваешь груши,
Решив, что Царство Божие снаружи.
Предчувствие сами-знаете-чего
Вот это - тело, элемент земли,
Пригодное для холода и гнили.
Все, что осталось по команде "пли",
Поскольку, как обычно, или-или,
Поскольку танки, и крепка броня,
И заново тасуется колода.
Плывет в тумане элемент огня
Над водами стигийского болота.
Ржавеют арматурой камыши,
Как декорация для пляски Шивы.
Тут больше не осталось ни души,
Хоть многие еще отчасти живы.