***
В том месте, где плетется ткань времен,
Где тени чуть колышутся во мраке,
Я побывал, собой обременен,
Помаркой на мелованной бумаге,
В ручье прозрачном камешком простым,
Что обрастает неуклюже тиной.
Но видел я над безднами мосты,
Прочерченные тонкой паутиной.
Но видел я, как пропадает нить,
И как внезапно снова возникает,
И как себя нетрудно сохранить,
И это мука лютая какая,
Хранить себя, как камень, как предмет,
Там, где мосты, воздушные громады,
И мира нет. И виноватых нет.
И смерти нет. И, главное, не надо.
***
Я удивляться не перестаю
Любителям ложиться на краю,
Где запросто совсем упасть с Земли.
Ежу понятно - тела не нашли.
А все твердил, а все твердил, лошара, -
"Поверхность шара" да "поверхность шара".
***
Нет, не слепящий мрак высокой боли,
Не витязь на распутье в чистом поле,
Не бой с драконом, не осада Трои,
А просто буря мглою небо кроет.
Бетховен сквозь гуденье пылесоса,
Воспоминанья в бляшечках склероза,
Страна Чудес сквозь мутное стекло.
Пора, мой друг, пора. Не повезло.
Час Тигра
В душе темно, и холодно снаружи.
Мир, аки Кот Чеширский, чудесат,
Парадоксален, как Вишневый сад,
В котором околачивают груши,
Пока колотится. А после души,
Как рыбы, возвращаются назад,
И тигр на это смотрит, полосат
(Спросите у кеты или горбуши).
Какие-то там клетки, теломеры
И прочие ученые химеры,
А по ответу - старая с косой
Приходит и берет свое натурой.
Жизнь притворяется тигриной шкурой,
Заканчиваясь черной полосой.
Разговор с тварью
Пришел в себя? Пошевели руками.
Попробуй, палец к носу поднеси.
Вот... хорошо... А как у нас с мозгами?
Ты знаешь, кто я? Что-нибудь спроси.
Зачем все это? Чисто для забавы.
Ну, показать еще, что я мастак.
Да, дожили... О, времена, о, нравы,
Не верит даже кукла в "просто так".
Не навсегда, нет. Это не нарочно.
Я, что могу... простой големовед.
Вот, кстати, буквы, с ними осторожно.
Нечаянно сотрутся - и привет.
Тебя из глины сделал и песка я -
Совокупиться, выпить, порулить...
Тем более, короткая такая,
А смерть прожить - не камень отвалить.
Предательство
Они понимали друг друга -
Близнец, отраженье, двойник,
Но холод девятого круга
Внезапно в их души проник.
Над гладью Коцита мерцанье
Фонариков, как над катком.
Ах, мертвая хватка пацанья,
Ах, Феникс, покрытый ледком.
Созвездия Льва и Волчицы,
Которых не видно с Земли.
Ах, как все могло получиться.
Ах, как вы себя подвели.
Мифологическое
От жизни бессловесной безмерно устав,
Копают ямку, чтобы прошептать в песок,
Почесывая непростреленный висок:
Ебись оно конем через костный состав.
Уходят, облегчив душу и жизнь продля,
Не думая про подрастающий тростник,
А тот все зазубрит, как первый ученик,
И шелестит, общего просвещенья для.
По мотивам "Сильмариллиона"
Tales and rumours arose along the shores of the sea concerning mariners and men forlorn upon the water who, by some fate or grace or favour of the Valar, had entered in upon the Straight Way and seen the face of the world sink below them, and so had come to the lamplit quays of Avallone, or verily to the last beaches on the margin of Aman, and there had looked upon the White Mountain, dreadful and beautiful, before they died
(J.R.R.Tolkien)
Мудрецам вопреки, врут сказители и рифмоплеты,
Что есть выход отсюда, с поверхности круглой Земли.
Улетают порой по Прямому Пути самолеты,
Уплывают порой по Прямому Пути корабли.
То ли милость богов, то ли квантовой метрики пена,
То ли злая судьба, то ли праведной жизни итог,
Но уходит в ничто, превращается в дым Ойкумена,
Вырастает из хаоса пятен небесный чертог.
И сквозь тусклую плоть, плоть хрусталика и роговицы,
Льется Истинный Свет, выжигая сетчатку дотла.
Этот мир не для глаз. Не глазами смотрели провидцы.
Да и музыка сфер - не для слуха. Такие дела.
Квинтэссенция
Не читайте стихи. Да и прозу не надо, вообще.
Ну, угрюмство простим. Ну, свободы дитя торжество.
Ну, с кровавым подбоем. Ну, вышел он в белом плаще.
Волки зайчика сгрызли. И автора тоже - того.
Ну, зачем же смотреть, как безумный, на черную шаль?
Ну, зарезал, бывает. Еще не придуман иприт.
"Не жалейте патроны". Патроны мне, в общем, не жаль.
Пожалейте меня - мне еще предстоит. Предстоит.
Мефистофель - Фаусту
Ага, ты белый и пушистый,
А бес пихает под ребро.
Бес, кстати, лучше, чем перо,
И не смотри, как на фашиста.
Вот кто из нас двоих бесее?
"Все утопить" - кто приказал?
О чем шумим, базар-вокзал?
Изображаем фарисея?
Сон разума тебе родит,
Но все из собственных запасов.
Кровавый липкий след тарасов
Земную цепь закоротит.
Да ладно - дьявол на борту.
Что пригорюнился, коллега?
Поедем дремля до ночлега
С кошачьей головой во рту.
Март
В марте грачи и Наполеоны возвращаются с юга,
Сонные медведи вылезают проветриться из берлог,
Кровопиец начинает казаться милее, чем ворюга,
Орут коты, и хуже, чем обычно, варит котелок.
Сугробы проседают и покрываются черной коркой,
Иногда так пахнёт, будто Сам нам сказал "привет",
Грязь пахнет весной, а чистота пахнет хлоркой,
И небо... ну, знаете, такой особый мартовский цвет.
Я не люблю март, не хочу объяснять, есть причины,
Но и такую спицу не выкинешь все же, колесо ломая,
Зиму опять пережили, нет, ну какие же мы молодчины,
Скоро зацветут яблони, потерпим до апреля - до мая.
***
Все читавшие Честертона знают, что лист нужно прятать в лесу,
Сломанную шпагу - в куче собранного пионерами металлолома,
Маленькие личные радости - в эпохе всеобщего большого облома,
И в исторических свершениях - вредную привычку ковырять в носу.
Смерть прячут в иголке или перстне, джинна в лампе, яйцо в ларце,
Собаку Баскервилей - на болоте, в месте мокром, опасном и диком,
Капитана Ахава - с его кораблем и примкнувшим к ним Моби Диком,
Впрочем, море отдаст своих спрятанных, но только в самом конце.
На спиритическом сеансе
Из коридора в сны, туда, где примут.
Чего не имут? Ничего не имут.
И звуки не сцепляются в слова.
Живой собака лучше мертвый льва.
Не так. А как? Собака слово воет.
Задело за живое. За живое?
Гав-гав. Гав-гав собачка говорит.
Не так. Сквозняк. Проход открыт. Открыт?
Удар об стену. Это тело. Тело!
Смешно сказать - я блюдечко вертело.
Не так. Вертел. Мужчина. Как зовут?
Сейчас. Плывут. Куда они плывут?
Я не хочу. Как воздух больно. Режет.
Морские львы. Впервые на манеже.
Они хотят. Чего они хотят?
Я вспомнил - смерть! Когда топить котят.
А люди? Люди. Человек. Мужчина.
Какая вонь. Что это? Мертвечина?
Чего они хотят? Каких имен?
Хлопок. Антракт. Распалась связь времен.
Разговор древних индусов на тему "быть иль не быть"
Ну что это - даже неловко.
Ну, жребий наш правда тяжел.
Ну, вроде бы да, мышеловка.
Но как это - встал и пошел?
Куда ж ты собрался, хороший,
С нахмуренностью на челе
И с мрачным страданьем на роже?
Что, прям невтерпеж на Земле?
Надумал свалить? Неужели
Не слышал про пакостный трюк?
Побродишь по скользким туннелям -
И снова из лона цурюк.
А то бы - все умные стали,
Казали бы кукиш судьбе,
Пырнув себя чем-то из стали
И дырку проделав в себе.
***
И разум на разлив, и память в волчьем вое,
И лучший друг детей оскоминой во рту.
На это спрос опять. Цепляет за живое.
Кунсткамера в крови и головы в спирту.
Пророк сказал - от жертв для идола нет толку,
Ни есть, ни обонять не может, и вообще.
А все же, хорошо запрятал он иголку,
И долго будет тем любезен, как Кощей.
Пейзаж после всего
Винноцветное море дошло до гудроновой черни.
Отразившись, разбилась на желтые блики Луна.
Мир ночным стал, до этого был он всего лишь вечерним.
Нас научат теперь, как гудрон отличать от вина.
Для начала - Луна, а потом... это мы проходили,
И Луну уберут, вот такой симметричный ответ:
Нам не нужно светить, ведь и мы никому б не светили,
Значит, будем без света теперь, не положен нам свет.
Картинка с выставки
Поднялся ветер - вот пылище,
И стало все серым-серо.
Чтоб выживать на пепелище,
Придется вывернуть нутро,
Чтоб не страшна рентгенов доза,
Чтоб почкованьем молодежь,
Чтоб по живому без наркоза
И чтоб питаться чем найдешь,
Чтоб шкуру сам с себя сдирая,
Чтоб ни разбегов, ни морей,
Чтоб не страшила смерть вторая
Слепых ввиду поводырей.
Пейзаж после битвы
Вот это - город после нашей эры,
Фанера, жесть и битое стекло.
Уже давно случилось, что могло,
Металлолом собрали пионеры
И выросли. Потом их всех сожгло,
Но кто-то выжил все же (полумеры!).
Добро, как может, победило зло,
Всем всыпали по первое число,
Но после, наущением Венеры,
Народонаселенье подросло.
Ну, в общем, зря боялись маловеры
И нытики. Ну, в общем, пронесло.
Конечно, состоянье атмосферы
Здесь не ахти, и с мясом тяжело,
Но днем светло, а ночью крысы серы,
И жизнь идет, и на душе тепло.
Weltschmertz
Черным семенем сыплются мухи,
Наступает всеобщий капут.
Потерявшие совесть старухи
Позабыли, чью пряжу прядут.
Просто крутят станок отупело,
Им плевать - гобелен, шмобелен,
Никому нет давно уже дела
До узора: тщета все и тлен.
Нити жизни? Нет зрелища гаже.
В цилиндрический темный горшок
Опускается липкая пряжа
Из кровавых вонючих кишок.
Проверять наши ахи и охи
Прислан был как-то раз ревизор,
Но решил, что, с учетом эпохи,
Это можно считать за узор.
***
Наверно, если б не было войны,
Двадцатого, вообще, чумного века,
Носили б мы одежды белизны,
Как снег до появленья человека.
Наверно, если б не было войны,
Мы были бы, как ангелы, крылаты,
От грешных дел земных отстранены,
С руками, как у Понтия Пилата -
Омытыми, чтоб не было вины,
Весьма собою гордые, к тому же...
Наверно, если б не было войны,
Стряслось бы с нами что-нибудь похуже.
Валгалла
Дворец прогнил, как зуб с дуплом,
Разбиты окна.
Сидят герои за столом,
Сидят и мокнут.
Прошел великий ураган,
Срывало крыши.
Один хватался за наган,
Теперь не дышит.
Другой хватался за кинжал,
Не дышит тоже.
Напрасно он воображал,
Что что-то может.
И этот не сберег башку,
Стрела из глаза.
Так все же лучше мужику,
Чем от проказы,
Чем от чумы и столбняка,
Болезни куру,
И лучше уж наверняка,
Чем просто сдуру.
Но запоет опять петух
Заре навстречу,
Все оживут и снова - ух! -
В лихую сечу.
Из олбанской народной поэзии
В бабруйских кущах, в райском мороке
Жывотных влажные носы.
Гуляют элои и морлоки,
Гуляют раки и весы.
Всем слив защитан, все на пенсии,
Тьфу-тьфу чрез левое плечо.
А ангел скажет: Было весело,
Я паццталом, пеши исчо.