III
КОСНОЯЗЫЧНОЕ
Многие люди погибли, пытаясь узнать о чем-то,
Многие люди погибли, знанье в себе не скрыв.
Но есть отдавшие жизни за право сказать "Не знаю".
Это, последнее, право все ценней и страшней.
Ведь вопрос без ответа - все равно, что оружье,
Может выстрелить завтра, или же век спустя.
Тщательно обезвредить нужно вопрос ответом,
Мнениями заполнить жуткую пустоту,
Щели законопатить, чтоб сюда не проникло
Ничего из опасных потусторонних миров.
Это как три желанья в сказках старых волшебных:
Их исполненьем нужно, штемпелем, погасить,
С местом определиться в сказочном дивном мире,
Стать царем, или вором, главное - кем-то стать.
Нет, не огонь у неба в древности был украден,
А незнанья свобода, творенье из ничего.
Именно за "Не знаю" печень клевать горазды
Знающие все точно наших богов орлы.
Лучше играть в бирюльки милых домашних истин,
В этой мудрости скорби нет, и печали нет.
ПРАВИЛА
Мне сон приснился, что маньяк в отеле
Орудует, где я остановился,
И, будто бы, как раз прошедшей ночью
Зарезаны семейные две пары.
Мне рассказал об этом сам хозяин,
Так просто, как о чем-то любопытном,
Но, впрочем, посоветовал закрыться
Получше на ночь. Если ж будут дергать
Снаружи дверь или ломать пытаться,
Сидеть спокойно, ведь замки и двери
В его отеле крепостью известны.
Покойные наверняка впустили
Убийцу сами. Если ж помнить твердо,
Что открывать нельзя, что б ни кричали,
Что б ни творили - риска никакого,
И, в общем, это даже интересно -
Сплошной адреналин, и все такое.
Я заикнулся было об отъезде.
Ответил он, что это малодушно
И что, признаться, он разочарован
Во мне. Уж я вполне понять способен,
Что жизнь вообще такая: много правил,
Которых нарушение смертельно,
Но если выполнять беспрекословно,
Бояться нечего. И в чем проблема -
Запомнить: ночью дверь не открывают.
А впрочем, уезжать уже и поздно,
Поскольку вечер. Время есть на то лишь,
Чтоб номера достичь и там закрыться.
Сеньор, спешите! И спокойной ночи.
ЭВОЛЮЦИЯ
Боль и тоску тех, что Землю до нас населяли
Глина и уголь хранят, известняк и песчаник,
Паче же - нефть. Может, станем мы нефтью когда-то
Тоже, и топливом будем для новых животных,
Что возомнят о себе, будто разум имеют.
Жизнь им отравим, для них незаметно - вот месть побежденных.
ЛЕТУЧИЙ ГОЛЛАНДЕЦ
Мы ловили ветер ядовитый
В паруса, и расползалась ткань их.
Что ж о людях говорить: кровавый
Кашель, гной из глаз, нарывы, язвы.
Но других ветров там не бывает.
Хуже нет, чем штиль в проклятом море
С мертвою светящейся водою,
И туман, и сладкий мерзкий запах.
Кончились давно вода и пища,
Но никто не умер почему-то.
Говорят, на корабле заклятье.
Говорят, надежда есть: однажды
К берегу пристанем, чары сгинут,
И умрем - иль будем жить, как люди.
Если б только знать, где этот берег.
Если б только знать, что там случится.
НОВАЯ АТЛАНТИДА
Наш мир утоп, как древле Атлантида,
Но странною покрылся он водою.
Дышать здесь можно. В основном, мы живы.
И даже если жаберные щели
У нас открылись милостью богов,
То незаметно. Выглядим, как люди.
Хотя, возможно, просто мы забыли,
Как люди выглядят. Дома, бульвары
На месте, только вид их изменился.
Не стало птиц, и проплывают рыбы
По улицам, а мы идем, как прежде,
По ним - сквозь муть воды и колыханье
Сменивших клены водорослей. Можно
Не замечать и толщи океана,
Столь велика привычки злая сила.
ПРО ГВОЗДИ И ЛЮДЕЙ
Пока способны мы на нежность,
Душа, как маленький звереныш,
Еще покрыта шкуркой мягкой -
Красиво очень, но опасно,
Поскольку мех душевный ценный
Охотников весьма прельщает.
Капканом душу изловивши,
Они с нее снимают шкурку
И отпускают, ибо души
Весьма живучи. Душегубство
Не нужно - люди-то не злые.
Соединившись снова с телом,
Душа покроется коростой
И обрастает шкуркой новой
Со временем. Она обычно
Совсем другая и покрыта
Уже не мехом - чешуею.
С годами чешуя твердеет
И может твердости алмаза
Достичь. Понятно, человеку
Тогда ничто уже не страшно,
Во всяком случае, снаружи.
Проблема в том, что воздух больше
Сквозь шкуру поступать не может.
От недостатка кислорода
Душа страдает и погибнуть
Способна. Впрочем, незаметно
Бывает это. Твердый стержень,
Сияющий алмазным блеском,
Мы замечаем в восхищеньи
И говорим: вот твердость духа -
Таким железо можно резать.
КАРТИНКИ С ВЫСТАВКИ
Тот серый дом сквозь падающий снег,
Наискосок от парка, где собаки,
Где я с коляской, и с другой коляской,
Бег для здоровья, и еще вино.
Совсем темно от этих фонарей,
А путь домой во сне все удлинялся,
Послушай, ведь бывала и весна там,
И даже лето, только я забыл.
Мне снятся зимы, снится вечный снег,
Глухая ночь, и фонари в снежинках,
Они как звезды, то есть, беспризорны,
Они как люди, то есть, вещь в себе.
Кустов колючих бесконечный ряд,
Картинка к Данте - не ломай, мне больно,
По черно-белым путь лежит гравюрам,
Зачем, скажи, в подобном месте цвет.
КАРТИНЫ СТАРЫХ МАСТЕРОВ
Под этим бледно-серым небом
Когда-то - ох, как время мчится, -
Лежал подолгу снег, и люди,
Одеты в яркие одежды,
Весьма эффектно выделялись,
При взгляде с ангельских высот,
На белом фоне. Эти краски
С тех пор почти не потускнели.
У ангелов в альбомах снимки
Хранятся, как воспоминанье.
И нам, понятно, перепало -
Смотреть на копии в музеях.
ВЫСТАВКА ДЮРЕРА
И носорог, и заяц, и ягненок,
И лев, что лапу дал Иерониму,
На счастье дал, в отличье от собаки
По кличке Джим - Есенину Сергею.
Лев с мудрым человеческим лицом,
При нем - святой. И кони, кони, кони...
Когда поскачут Всадники, немало
Дивиться будут люди: не в каретах,
Не в колесницах и не в лимузинах -
Верхом на лошадях - что значит скромность!
И Зверь из моря, и паденье неба...
А вот и самого пророка варят,
Но недоварят. Книгу он напишет.
Халтурная работа палачей -
Причина процветания культуры,
Хоть говорят - причин на свете нет.
Как это - нет? А если бы сварили?
Почти на всех гравюрах - Смерть и Дьявол.
Что ж, это входит в правила игры.
Зачем цвета, зачем трехмерность формы,
Когда штрихами черного на белом
Прекрасно можно на листе бумаги
Все рассказать, что знать необходимо?
Наверно, нас на самом деле любят.
ТИШИНА
Остановиться на лыжне в лесу,
Когда ни птиц, ни ветра, ни движенья,
Чистейший снег, и небо голубое,
И солнце, и не надо ничего.
И так стоять, минуту или две.
Смотреть на сосны, ни о чем не думать.
Когда бы мог я выдержать все это
Хоть полчаса, я б стал тогда святым.
Но не святой. Пяти минут довольно.
И снова надо что-то делать с миром,
Как будто можно сделать что-то лучше,
Чем сделан снег, и солнце, и деревья.
ЕВРОПА
Сквозь плотно заселенное пространство
Тенями тех кто тоже проходили
По этой мостовой за пять столетий
А также тех кто грязь месили раньше
До мостовой на этом самом месте
Не получилось ничего закончить
Ни у кого резня была напрасной
Конечно можно вытолкать из жизни
В другую параллельную реальность
Но все равно давленье остается
Липучие резиновые нити
Спрессованы послойно многослойно
Науки и законы и торговля
Предательство обман о вере споры
И героизм куда же без него мы
Но как дышать здесь как дышать всем этим
Густой сироп туманный золотистый
История Европа Лорелея
Какая Лета хрен тут что забудешь
Наоборот осталась только память
ДУХОВНЫЕ УПРАЖНЕНИЯ
От него несет страхом и похотью.
Недозвери инстинктивно стремятся
Размножиться в предчувствии гибели,
Дабы снабдить нас новой
Пищей взамен себя. Мудро
Белоснежный, золотополосый
Великий Тигр сбалансировал
Мироздание. Пища не кончится.
Одно движение лапы. Но это будет
Тигриное, слишком тигриное. А значит,
Недостойное истинного тигра.
О, несравненная сладость
Победы над собой, когда смотришь
В сдобную морду недозверя.
Он даже не успеет дернуться.
Его хребет сломает и тигренок.
Да что там - легкое дуновение
Ветерка от качающихся ветвей
Переломит эту тростинку.
Зарыться лицом в мясо,
Полное дымящейся крови.
Что может быть проще?
Но Я Этого Не Делаю.
В жилах моих огонь
Самой трудной победы -
Победы над самим собой.
ПОПЫТКА ВЕРЛИБРА
Химическое оружие, оно экологически правильное.
Его используют осы, рыбы, лягушки и змеи,
А также португальские военные кораблики
(Это такие морские твари, а не то, что можно подумать).
У млекопитающих это, кажется, не принято,
За исключением сомнительного утконоса.
Но человек, ощущая родство со всем живущим,
Вправе использовать опыт братьев наших меньших.
Тем более заслуживает всяческой поддержки и уважения
Холодное оружие, естественно развивающее идею
Зубов и когтей. Но мы никак не можем одобрить
Оружие огнестрельное, не имеющее оправданий в традиции,
Если не считать малодостоверных историй о драконах.
И, конечно, самого сурового осуждения заслуживает
Оружие ядерное. Если уж мы не хотим и не можем жить, как люди,
Нам нужно научиться убивать и умирать, хотя бы, как животные.
А дождь огненный с серой предоставим использовать
Высокому Начальству. За Ним, кажется, не заржавеет.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
Доводим до всеобщего сведения список сертифицированных несчастий,
По поводу которых дозволено сокрушаться без боязни прослыть снобом.
Список разбит на разделы: болезни (с кратким описанием симптомов);
Денежные потери (указана минимальная сумма во всех главных валютах);
Смерть близких родственников (обновление - добавлены двоюродные
Братья и сестры, но только при условии непрерывного знакомства
На протяжении не менее чем сорока процентов от продолжительности жизни);
И так далее, всего сорок две позиции. Напоминаем еще раз, что печалиться
По поводу того, что люди смертны, по поводу возможной бессмысленности
Существования, собственного и мироздания в целом, по поводу нечистой совести,
По поводу нереализованных возможностей, по поводу всего перечисленного
В пресловутом шестьдесят шестом сонете небезызвестного Вильяма Шекспира
И приравненных к нему текстах (смотри двадцать шестое приложение
К четырнадцатому перечню, секция восемнадцать Б, параграф восьмой)
По-прежнему предосудительно, а гвоздь в сапоге был и остается кошмарней,
Чем фантазия у Гете.
ОБРАЗЫ БЕЗУМИЯ
1.
Горячий ветер выжигает разум,
И раскаленной струйкою песок
Обтачивает хрупкие идеи.
Как филигранна мысль. Но это смерть.
Узорчатые шаткие структуры.
Свет, ясность, сухость. Белое на синем.
В зените солнце. Выжгло даже гадов.
Стерильность. Ветер. И песок поет.
2.
Вода везде. Тяжелый липкий воздух.
Трясина. Жирная густая слизь.
Нагроможденье полусгнивших бревен.
Сплошное копошение желаний,
И чувства, как гигантские мокрицы,
Кишат в грязи. Неясная угроза
Во всем. Зеленый ядовитый полог
Над черною водой в цветных разводах.
3.
Пластмассовые трубочки цветные,
Потертые, в белесых заусенцах,
Составлены в несложные фигуры,
И где-то вяло булькает вода.
Намусорено. Рваные бумажки
Лежат повсюду, битые бутылки.
Здесь надо бы прибраться. Будет скучно
И некрасиво, но зато спокойно.
ЭМИГРАЦИЯ
Есть странный миг меж ночью и рассветом,
Когда всё может быть, и провалиться
Так просто в параллельное пространство,
Остаться в мире, что тебе приснился,
Не по туристской визе, что всем спящим
Положена, но с полным разрешеньем
В том мире жить, учиться и работать,
И даже умереть. Платить налоги
Царю Гипносу, изучать прилежно
Язык, что никогда звучать не будет
В том прежнем мире, где пришлось родиться.
Родиться можно только в прежнем мире,
Ведь в царстве снов все жители бесплодны.
А так - представьте: маковое поле,
Что никогда не освещалось солнцем,
Где, в общем, нет ни радости, ни боли.
Но все ж - не смерть. Нет, все-таки - не смерть.
НАСТАВЛЕНИЕ В ПУТЕШЕСТВИЕ
I
Сначала нужно пересечь болото.
По кочкам прыгать, как еще? Запомнить
Вам надлежит расположенье кочек,
Что образуют путь через трясину.
На месте разобраться не удастся,
Какие вес ваш выдержат надежно,
Какие - нет. Падение в болото
Смертельно, ибо некому помочь там
И вытащить из липкой черной грязи
Упавшего. Нам предки завещали
Вот эту карту. Нужно жизнь потратить,
Что все узнать и все запомнить. Красным
На ней указан путь, что безопасен.
Но карты там не будет - здесь учите.
К тому же, недостаточно запомнить.
Еще уметь необходимо прыгать
На заданное строго расстоянье
В заранее известном направленьи.
Для этого тренироваться нужно
В прыжках все дни, с рассвета до заката.
Да, так - всю жизнь. Ведь мерзкая трясина
Не пощадит того, кто не прилежен
При жизни был. Вот так, и не иначе.
Ну, всем понятно? Тема на сегодня:
Участок между кочкой номер сорок
И сорок два в квадрате А семнадцать.
II
Но, впрочем, говорят (не в этой школе),
Что можно научиться по болоту
Ходить без страха, веса не имея,
Как дух бесплотный. Тоже тренировки
Для этого потребны, но другие.
Без перерыва, каждый миг, что дышишь.
Иные же считают, что болото
И вовсе не болото, но пустыня
Безводная, и нужно, как верблюды,
Иметь способность к долгим переходам
Без пищи и воды. И есть система,
Которая позволит это сделать.
И, также, есть еще сто тысяч мнений
На сей предмет. Но все в одном согласны:
Готовиться всерьез необходимо
К последнему пути через... преграду.
СОН
В конце концов, уже устав от странствий,
Я очутился в тихом городишке
На берегу реки. И вечерами,
Когда почти стемнеет, так, что звезды
Еще не видно, но горит Венера
В зеленовато-голубой полоске
Слабеющего света над холмами,
Любил сидеть я и смотреть на воду.
Всегда один. Никто из горожан
Не выходил из дома вечерами,
Не знаю почему. Казался тихим
И очень безопасным этот город.
Спокойные, приветливые люди.
Но ровно в восемь запирались двери,
И до утра на улицах безлюдно.
Я спрашивать пытался о причинах,
В ответ мне, улыбаясь, говорили -
Таков обычай. Впрочем, я не очень
Общителен, и нравились мне даже
Прогулки одинокие при свете
Луны и очень редких фонарей.
Я отдыхал от напряженной жизни
Последних лет, и целых две недели
Еще позволить мог себе безделье.
И вот однажды музыку услышал
Я тихую с реки, и свет увидел
Неяркий, как от фосфора в часах,
Что в детстве подарил отец когда-то.
С десяток лодок к берегу подплыли,
Окутанных светящимся туманом.
Без весел, и, конечно, без моторов.
И без людей. Но их несло не просто
Теченье. Плыли к берегу они
Уверенно, но что их направляло -
Не знаю. Также музыки и света
Источник непонятен был. Когда
Они достигли берега, внезапно
Туман непроницаем стал, и ярко
Свет вспыхнул, так что я почти ослеп.
Когда же смог я снова что-то видеть,
Не стало лодок, но людей десяток
Стоял на берегу. Хотя, возможно,
Что это были вовсе и не люди.
Похожи на ожившие скульптуры
Из дерева, меня не замечая,
Они пошли по улице. И вскоре
Услышал жуткий вой, нечеловечий
И не собачий. Никогда не слышал
Я ничего подобного. И ужас,
Тоска, печаль - все сразу навалилось.
Что было дальше - к счастью, я не знаю,
Поскольку удалось опять проснуться.
О ДЕРЕВЬЯХ С НАДЕЖДОЙ
Стоялым сумрачным болотам
И черной жиже леденящей
Есть только две альтернативы:
Сосновый лес или скала.
Но скалы нам совсем чужие.
Я б доверять не стал Плутону.
Я видел жирный черный пепел.
Ничем не лучше он болот.
Деревья ближе и роднее.
Почти как мы, без нервов только.
Какая славная идея -
Жить, не испытывая боль.
Возможно, мы договоримся.
Возможно, лес нас примет в звери.
Растения - друзья животным.
А камни сами по себе.
1991
Каждый человек может объявить перерыв, но никто не может сказать, когда этот перерыв закончится
(Книги Боконона)
Из Киева обратно до Москвы,
Открыв окно купейного вагона.
Был месяц май, великолепный вечер,
И даже соловьи, хоть я бы лично
Петь затруднился около дороги,
Под грохот проходящих поездов -
Но соловьи старались напоследок.
В собор Софийский так и не успели,
Закрылся ровно в пять, и мы решили,
Что в следующий раз начнем с собора.
Прошло семнадцать лет. "Мы" нереальны,
Поскольку друг мой умер. Я ни разу
Ни в Украине, ни на Украине
С тех пор не побывал. И, хоть немало
Стран посетил, и всяких пташек слышал,
Но с соловьями больше не везло мне.
И КОРАБЛЬ ПЛЫВЕТ
Наше внутреннее пространство
Постепенно заселяется
Постоянными обитателями,
Которые живут в нашей памяти,
Но не могут сойти на берег,
В так называемую реальность.
Со временем, их все больше,
И тогда визитерам с берега
Становится на корабле неуютно -
Ведь не каждый согласится
Делить пространство с призраками,
Пусть даже ненадолго.
Приходится проводить все больше
Времени в компании тех,
Кто, для внешнего мира,
Уже не существует.
А когда мы сами сходим
На берег (все реже и реже),
На нас там странно смотрят
И, кажется, нам не рады.
Да и ходить по булыжникам
Все трудней и трудней.
И вот, в какой-то момент,
Мы обнаруживаем, что порт
Смутно виднеется вдали,
Вокруг лишь вода и чайки
(Почему-то черного цвета),
Пассажиры высыпали на палубу
(Ох, сколько же их собралось),
И корабль плывет.
112 MERCER STREET, PRINCETON, NJ
Что великие люди умерли (не все, но подавляющее большинство),
Их никак не порочит, ибо смерть величественна и возвышенна.
Даже самому разнаибольшущему гению умереть совсем не зазорно.
В этом есть своего рода скромность, вежливость и смирение.
Выпендреж уместен, во всяком случае, простителен, во многом,
Но только не в этом. И хорошо, что даже самые оголтелые гении
Это понимают.
Но покачиваться в кресле-качалке с трубкой в зубах (а хоть бы и в руке),
За белыми тоненькими колоннами, приметами стиля, который так и называется -
Колониальный, но ходить по этим, совершенно не небесным, дорогам,
Но ухлестывать за женой соседа и водить ее в нью-йоркскую оперу,
При живом-то муже, но раскидывать посмертно свои гениальные мозги
По не пойми чьим подвалам - этого мы решительно позволить не можем.
Никак не можем.
ЧЕГО НЕПОНЯТНО-ТО?
Смерть никто, канцеляристка, дура,
Выжига, обшарпанный подол...
(А. Тарковский)
Атилла, Чингисхан, Наполеон...
Специально - не понявшим, почему нам
Не дали укусить от Древа Жизни.
Да, кстати, локоть тоже не укусишь.
Спецназовец с пылающим мечом...
А, между прочим, мог и полоснуть
Где надо или, может, где не надо.
Ура, плодиться нам запрета нет.
Но самоликвидатор, жало смерти,
На случай, если кто собьется с курса,
В конструкцию добавлен при апгрейде.
Пока что все сбивались, как один.
Да, смерть никто, канцеляристка, дура,
Но норму ежедневно выполняет.
А нам бы всем, чем попусту ругаться,
Свои считать. Глядишь - поймем чего.
ПРО ЗВЕРЯ
Зверь (просто Зверь, с большой буквы, ибо несравним ни с кем)
И раньше мог перехитрить любого охотника, так что необходимости
В дальнейшем совершенствовании системы самозащиты у него не было,
Кроме, разве что, страсти к совершенству, одолевающей порой
Самых неожиданных тварей в самое неожиданное время.
Тончайший контроль сознания, когда охотник либо промахивался,
Либо вообще не решался стрелять, жалея губить такую красоту,
Был, пожалуй, избыточным решением, но, несомненно, элегантным.
Впрочем, менее элегантным, чем полное переписывание сущности Зверя
В центральную нервную систему охотника в момент выстрела. Необычно,
Но кто бы из нас отказался полюбоваться красотой собственной шкуры,
Сброшенной за ненадобностью и повешенной на стену, если бы она
Была хоть вполовину столь же красива, как красива шкура Зверя?
Однако, и это оказалось лишь промежуточным шагом, ибо, открыв
Иллюзорность смерти, Звери сочли остроумным якобы дать истребить
Себя, прикинувшись вымершими. Вероятно, им надоела наша песочница,
Где перепуганные карапузы, мнящие себя взрослыми, играют в убийства,
Которые они полагают столь же возможным и важным делом, как и выпекание
Песочных куличиков с помощью лопатки и совочка, в то время, как песчаный
Вихрь, сформировавший их собственные тела, длится до перемены погоды.
НАУЧНО-ФАНТАСТИЧЕСКОЕ
Человек много лет живет в тесном замусоренном помещении,
Откуда нет выхода - допустим, станция на чужой планете,
Для передачи из пустого в порожнее очень важных сигналов,
А человек надзирает, чтоб компьютерам не было скучно.
Ему неуютно, одиноко и страшно, в маленьких грязных окнах
Сменяются разные оттенки серого, и колышатся какие-то тени.
Наконец, человек решает, что так можно совсем опуститься,
И устраивает генеральную уборку, надраивает все до блеска,
Протирает пыльные стекла, они становятся совершенно прозрачными,
Впервые за много лет (он почему-то был уверен, что грязь снаружи).
Человек гасит свет, чтоб не мешал смотреть, и садится у окошка.
Видно все. Видно, кто и что отбрасывает тени. Человек умирает.