Генетическая память
Какая ночь! Возможно, навсегда.
Возможно, без утра и без восхода.
Все может быть. Какие наши годы.
А, помнишь, как тогда, из подо льда?
А помнишь, как случайно кабана,
Совсем по дури, топором - и в темя,
И чуть не месяц протянуло племя,
Ну а потом, естественно, хана?
Да, были, были хуже времена.
Сейчас, прикинь, раз в год у них весна,
И где-то снега не видали даже.
А были дни - как лютая беда,
Слоистая и твердая вода
Везде вокруг стояла, как на страже.
***
В многоярусном мире что толку болтать о погоде?
Здесь чуть-чуть моросит, а повыше - потоками льет.
Здесь - зима как зима, не особо свирепая, вроде,
А повыше опять начался ледниковый период.
Здесь равнины пока, по которым Конь Блед не валялся,
Там - ледник, валуны, саблезубые твари во мгле.
Здесь, не зная того, ты за "там", что есть силы, цеплялся,
Но втянулся потом в хлопотливую жизнь на Земле.
Да и к лучшему, может, - мы снега не видели, что ли,
Что каналы закрыли - так это, наверно, любя.
Ну, в юдоли плачевной... - ништяк, можно жить и в юдоли
И не чувствовать боль обмороженной частью себя.
Зима, все время зима
Снег выпал и не тает, а лежит, как у Брейгеля на картинах,
То есть, не на самих картинах - они-то под крышей, в музеях,
А на изображаемом. Скоро, запутавшись в собственных затеях
(Глобальное потепление, то-се), поплывем величаво на льдинах
Прямо в северное сияние, но не в смысле - шампанское с коньяком
(Где шампанское подразумевалось советское, а коньяк типа "Плиски"),
А в то, которым любовался мой дед на Печоре, и даже оставил записки
В назидание внуку, а он, то есть, я, вырос, к сожалению, дурак дураком
И не понимает, где прямой угол, а где кипит при девяноста градусах вода,
И какой курс держать, чтоб точно между Медведицами, Малой и Большой.
А, что говорить, - звезды к нам по-доброму, со всей, можно сказать, душой,
А мы только и знаем, что уставиться на них и выть - гори, гори, моя звезда.
Попытка оптимизма
Если срочно не написать что-нибудь с рифмой и подобием размера,
Отвращение заполнит легкие, как вода по достижении морского дна.
Ладно, неважно: в четверг над домом наблюдалась обалденная луна,
А с нее на невидимой веревочке свисала на удивление яркая Венера.
Луна? Луна. Любая гнусь, которая под Луной, уже бывала в веках.
Февраль никак не весна, но, возможно, все же прелюдия к весне.
Полностью звездное небо не заслужили пока, но и кусочек - вполне.
Да и нравственный закон, если верить Канту, урчит порою в кишках.
Ночное дежурство
Зима не кончится, она плывет в крови.
Где тридцать шесть и шесть еще, а где не очень.
Хрустят в сосудах льдинки, так вот и живи,
Когда звонят с Сеира: "Сторож! Сколько ночи?"
На сердце иней, потому что злая ночь,
Холодный ангел пролетел над полюсами.
Опять звонят, хотят, наверное, помочь:
Не парься, жмурики своих хоронят сами.
На вечной глади замороженной реки
Пыхтит над льдинками тьма тьмущая народу.
Им всем потом подарят новые коньки,
Весь мир в придачу, и еще дадут свободу.
Предательство
Они понимали друг друга -
Близнец, отраженье, двойник,
Но холод девятого круга
Внезапно в их души проник.
Над гладью Коцита мерцанье
Фонариков, как над катком.
Ах, мертвая хватка пацанья,
Ах, Феникс, покрытый ледком.
Созвездия Льва и Волчицы,
Которых не видно с Земли.
Ах, как все могло получиться.
Ах, как вы себя подвели.
Новогоднее
Эпоха кончалась, закончился хек,
Что пищей служил поколений.
Трамваи вгрызались колесами в снег,
Чтоб рельсы, как ягель олени,
Добыть и помчать пассажиров вперед,
Где водка и дрянь с майонезом.
Эпоха действительно скоро умрет,
Совместно с научным прогрессом.
Эпоха умрет, но останемся мы,
И кошкам обломится мясо.
Ведь пир, он бывает во время чумы,
А мы - и во время проказы.
И был новый год, и мороз был такой,
Что сыпалась краска с трамвая,
И, кажется, воля была и покой,
И можно, глаза закрывая,
Представить тот город, промерзший дотла
И острый, как грани кристалла,
Начало любви, и немного тепла,
Которого, впрочем, хватало.
Охотничья песнь Каа
Бандарлоги, приблизьтесь.
Вот вам звуки и краски.
Осыпаются листья.
Завершаются сказки.
Джунгли зимами бредят,
Бредят джунгли тайгою,
Чтобы в спячку медведи,
До весны - ни ногою.
Вьюга скоро закружит.
Снег не скоро растает.
Чтобы выжить снаружи,
Меха вам не хватает.
Не для вас, бандарлоги,
Холода и сугробы.
Не найти вам берлоги
Лучше теплой утробы.
***
Я начинаю мерзнуть при нуле.
Утратил хватку, баловень Гольфстрима.
Устроился в приветливом тепле,
Сработанном еще рабами Рима.
Зима придет опять, как тать в нощи,
Как в нежном детстве, с ветром минус тридцать.
Все прежнее - пищи тут, не пищи -
Согласно Заратустре, повторится.
Зовусь Никто я, и живу Нигде.
Покинули Итаку не вчера мы.
Но мы вернемся, как зима в Урде,
В том гиблом месте из рассказов мамы.
В ожидании ледника
Снег в комнате, сугробы намело,
Среди пружин прогнившего матраса.
Простое климатическое зло,
Как будни капитана Гаттераса.
Мы не уйдем на север, господа,
Не верьте измышлениям шакала,
Поскольку север сам придет сюда,
И выяснится - нас тут не стояло.
Покроет снег весь этот стыдный хлам,
Метель очистит Божий мир, как пламя.
Сюда мы приходили по делам,
Но, кажется, не справились с делами.